таранис ● кельтский пантеон ● chris hemsworth бог грома, молний, любитель человечинки, но при этом славный малый

ИНФОРМАЦИЯ: Таранис - это, конечно, тот еще кадр. Нельзя сказать со стопроцентной точностью, сын ты мне или не сын, но я придерживаюсь одной теории, которую с радостью поведую уже при личном общении и знакомстве. На самом деле для меня не играет особой роли, чем ты занимался все это время, пока я пребывала в состоянии анабиоза. Но думается мне, что это должна быть военка, или, возможно, крупное охранное предприятие где-то в Великобритании, а далее распространяющееся на материк? Это имело бы место быть. Либо что-то связанное с энергетикой. А может быть авиация? Разработка оружия? Оставляю на твой выбор. Но то, что это должно быть брутально – не обсуждается. Таранис всегда с уважением и почти обожанием относился к Дану, и был чуточку расстроен, когда та ушла в долгий отпуск. И чертовски рад, когда она вернулась. Мне нужен надежный союзник, который хотел бы восстановить власть кельтов на их исторической родине, подвинув оттуда вездесущих аврамиистов. А поскольку я только очнулась и пришла в себя, то наличие рядом бога, шарящего за военное дело в полной мере не будет лишним. Прежде чем вы решитесь на эту заявку, у меня есть парочка пунктов и просьб: - посмотреть ваш пост, и если я пойму сразу, что мы не вайбим, то не обижаться на меня; - внешность менять нельзя, не-а. совсем. никак. ЭТО ХЭМСВОРТ!!! Мы тут всей кельтской женской частью на него слюни пускаем. дайте нам красивого мощного мужика, что будет нас охранять. - это заявка не в пару, вы вполне себе вольны находить любовь и строить отношения, но я попрошу не забывать о том, что Дану для Тараниса – это нечто сравнимое с идолопоклонничеством. Поэтому сначала семья, а потом уже всякое разное! пример поста Уйти в добровольное отшельничество, скрыться от мира, который рано или поздно должен был прогнить – для Дану было простым решением. Не слишком привязанная к своим детям, она предпочла негу незнания любым завоеваниям. Ее дом был прекрасен: цветущие сады, наполненные сладкими и тягучими ароматами спелых фруктов; травы и цветы – природа в ее истинной красоте. Дану не нужны были жертвоприношения, молитвы и прочее – это все она оставила для тех, кто теперь носил гордое звание ее детей. Она еще, конечно, наблюдала за ними какое-то время, изредка являла свой лик перед их удивленными лицами. Но не для того, чтобы наказать или дать материнское напутствие, а скорее, чтобы напомнить: вы все пришли в этот мир благодаря мне, и если уж носите мое имя, то делайте это с честью. Получилось ли у них это или нет, Дану не знает. Она скрылась в туманах и под водами задолго до того, как этот мир наполнили звуки молитв другим богам; до того, как религия ее детей и ее самой – пала. Дану плавала в водах безвременья, убаюканная абсолютной тишиной и пустотой. Она не знала, какой сегодня год, что происходило вокруг, и кто она теперь. Ее разум был чист, как помыслы младенца, но разум был все так же остер, хоть и оставался уснувшим. Дану не видела снов, не плутала в мороке, а просто пребывала в нигде. И это блаженство должно было длиться и длиться, покуда последняя песчинка в стеклянных часах не упала бы вниз, и не пришлось бы заново создавать новый мир. Возможно, что в этот раз далеко не в одиночку. Но вселенная и ее законы, даже если они созданы из порыва нескольких демиургов, все же имеют своенравный характер, в котором легко сплетаются безрассудство, хитрость и доля жестокости. Поэтому из благостного “ничего” Дану выдернуло жестко. Подцепившись на крюк чужого призыва, не заметив подвоха, Дану вынырнула из своих, ставших привычными, полетов. Жадно глотая воздух, она медленно приходила в себя – время вокруг было относительным. Оно имело физическую форму: тонкая, покрытая рябью прозрачная стена, сквозь муть которой все же легко различались фигуры, точнее – одна. Женская. Она пела и взывала, она тянула за цепь, пристегнутую к карабину крючка, и безостановочно притягивала к себе. Дану всматривалась в рябь, узнавая в фигуре ту, что когда-то была ей дочерью. И пусть для мира прошли едва ли не тысячи лет, для нее это все не заняло и секунды. – Морриган? – губы, веками скованные молчанием, нехотя разлепились, а голос, что больше походил на карканье вороны, растворился в вакууме. Внезапно Дану потянуло вперед с еще большей силой. Все вокруг стало обретать форму и текстуру, воздух наполнялся тяжелыми ароматами сожженных трав и благовоний. За спиной у Дану сверкнула молния, а спустя несколько мгновений звук грома пронзил воздух, зазвенев в перепонках древней богини. Под ногами хрустели ветки и еще что-то, когда Дану, облаченная в белую льняную рубаху, выступила перед Морриган, сидевшей, чуть склонив голову. По рукам прародительницы вились синие узоры, оканчиваясь на острых ключицах; темные глаза с любопытством смотрели на младшую перед собой. Перевернутый месяц во лбу, чуть выше переносицы, сиял тусклым синим светом. – Отчего мне кажется, что ждала ты вовсе не меня? – заведя руки за спину, Дану одним лишь желанием угомонила природу, что верной псиной склонилась к ее ногам. – Морриган, дочь моя. Зачем ты вернула меня из покоя и сна, где я не видела, как пал мир, на который было столько надежд? Девушка, что с первого взгляда казалась едва ли не младше самой Морриган, смотрела без строгости, лишь с толикой удивления. Дану и предположить не могла, что она когда-нибудь и кому-нибудь понадобится. Да и в этот раз, она не сомневалась, что взывали совсем к другой личности. Неужели Морригейн была в таком отчаянии, что Вселенная, соскучившаяся по той, кто стоял у одного из истоков, вызвала ее из небытия, пренебрегая требованиям богини? – Как долго меня не было?

Барон Самди ● voodoo ● Rege-Jean Page or other лоа смерти и сексуальности

ИНФОРМАЦИЯ: Ты - барон Суббота, ты любишь сигары, ром и хорошие шутки. Мы с тобой знакомы примерно вечность, и это не предел. Ты, как и я, провожаешь души умерших на тот свет, но если я отвечаю за женские души, то ты - за мужские. А еще ты - олицетворение мужской сексуальности (на мой и не только мой скромный женский взгляд), поэтому ты любитель затаскивать в постель смертных. Честно? Мне плевать - давай договоримся сразу: ты не вышвыриваешь из моей постели мальчиков и девочек, я не делаю то же самое в отношении твоих. В конце концов, это же такая мелочь, какие-то там смертные, пф. Главное - что мы с тобой неразрывно связаны, и нас обоих это устраивает. Я ищу барона Субботу для того, чтобы устраивать треш, угар и содомию, потому что это же вуду, религия, в которой смерть - это лишь повод устроить вечеринку. Взаимоотношения между персонажами могут быть откорректированы в какую-то иную сторону, в этом плане я относительно лояльна. Как мне кажется, персонажи могут расходиться, но в итоге они все равно вернуться друг к другу, потому что никто больше не сможет понять их так же хорошо, как они - друг друга. Внешность не принципиальна, просто Реге показался мне очень подходящим, но может быть изменен, единственное условие - цвет кожи; готова рассматривать только темнокожих. Готова отыгрывать как легкие необременительные эпизоды, так и всякий стекольный пиздец, если на то будет обоюдное желание; сама очень хотела бы пощупать поближе а) период рабства, когда мы приходили - а мы наверняка приходили - к своей пастве и устраивали всякое, не всегда веселое (для рабовладельца); б) Гаитянскую революцию - потому что кому, как не нам, учитывая нашу специализацию, там появляться; в) девяностые-нулевые, когда начался новый всплеск интереса к вуду (может, мы этому как раз и поспособствовали?). Ну и важное замечание: вуду как религия - это совсем не то, что показывают в голливудских фильмах и мультиках (привет, Принцесса-лягушка), но я готова все-все-все рассказать-объяснить-показать, так что не стоит бояться. Я практически всегда на связи, при необходимости кину тг, обмажу матчастью так, что точно понравится. Приходи, будет весело. Маленький бонус пример поста Смертные были в своем репертуаре – обсуждали вещи, в которых совершенно ничего не понимали, с жаром спорили о них, ломали метафорические копья в стремлении доказать свою правоту оппоненту. В общем, ничего нового. Лоа улыбнулась очередной даме, которая – ирония судьбы, с важным видом рассуждала о Панафрике и общих корнях всех религий материка и об влиянии на них христианства. Разумеется, Бриджит могла бы рассказать этой даме куда больше, но не видела в этом ни малейшего смысла – в этой беседе было достаточно лишь время от времени вставлять «неужели» и «да вы что!» для того, чтобы профессор и дальше гордо изрекала свои выводы и то, как к ним пришла. От этой компании Бри спас еще один профессор – «для Вас Александр, прекрасная незнакомка», который, в отличие от предыдущей дамы, не пытался поразить ее воображение научными терминами и заумными зубодробительными формулировками, скорее, наоборот, он увивался вокруг, расточая комплименты и восхищаясь едва ли не каждым произнесенным ею словом. Конечно, Бриджит ничуть не сомневалась в своей эффектной внешности и сногсшибательной ауре сексуальности, но все же этот профессор повелся на все это слишком быстро; скорее всего, что-то в ее внешности отозвалось в нем острым приступом фетишизма, у смертных всегда столько забавных триггеров, умеючи играя на которых можно добиться от них если не чего угодно, то, по крайней мере, практически всего. Поэтому она вежливо подыгрывала в этой игре, изображая заинтересованность и флиртуя чуть ли не напропалую, хотя понять, что это точно не тот, кого она ищет, было несложно. Ничего, у нее еще было время – и она найдет того мерзавца, который украл душу ее девочки. Услышав новый, незнакомый голос, обращенный к ее спутнику, Бриджит с интересом глянула на его источник и мысленно скривилась: японец. Азиаты всегда были какой-то вещью в себе, не допускающей в большинстве случаев выхода охвативших их эмоций наружу. Все в себе, чтобы никто не догадался, что скрывается за нейтрально-вежливой улыбкой и скучающим взглядом. Разумеется, все это не помешало лоа подхватить под руку незнакомого ей пока японца и промурлыкать: — Спасибо, профессор, вы меня спасли. Она ничуть не рисковала, называя его так – у двух третей присутствующих в зале была докторская степень и звание профессора, а те, кто ими не являлся – ну, наверняка, подобное им тоже польстит. — Мне начало казаться, что мсье Александер еще немного и закапает слюной мои туфли, — пошутила она, зорко отслеживая реакцию японца, — но мы незнакомы лично. Я Бриджит Лакруа, — без малейшего стеснения используя фамилию еще одного из воплощений Барона, представилась лоа, — я видела ваше выступление, правда не с самого начала. Оно потрясающее! Но, к сожалению, я не смогу пересказать подругам суть вашего доклада без искажения, если вы мне не поможете, — стрельнув взглядом на мужчину, Бри словно бы смущенно улыбнулась, — подскажите, где можно получить тезисы вашего доклада? Там, где европеец давным-давно бы поплыл, японец держался, как скала. И было в нем что-то странное, но что именно, Бриджит пока не могла понять; кроме того, нельзя было откинуть вариант с тем, что она плохо считывает его именно из-за его принадлежности к тем, с кем всегда сложно – ну, или почти всегда. Возможно, выпей они ее ром, ситуация была бы проще, но увы – здесь на фуршете из спиртного было только шампанское в тонкостенных бокалах.